Когда в Москве была ночь, президент России встретился с глазу на глаз с президентом США Бараком Обамой и после этого ответил на вопросы российских журналистов. Специальный корреспондент «Ъ» АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ — о том, как в конце концов иссякло в ночи терпение господина Путина.
Отношения Владимира Путина и Барака Обамы продолжают оставаться странными. На ланче, который организовал для глав делегации генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, Владимир Путин сидел по левую руку от организатора ланча, а Барак Обама — по правую. Друг с другом они при этом не беседовали, даже когда кресло Пан Ги Муна было свободно: отлучался для произнесения тоста. Официальная версия состояла в том, что оба понимали: наговорятся при личной встрече.
Щит и речь
— Если вам хочется, чтобы это были мы, то это мы!
Потом серьезнела и добавляла:
— Я не знаю, почему говорили, что это не мы. Это были мы.
Предполагалось, что встреча начнется в 17:05 на американском этаже ООН. В 17:05 она и началась. Американская демократия состояла в том, что служба протокола президента США четверть часа расставляла журналистов кремлевского пула и пула Белого дома через одного: сначала операторов, потом фотографов, потом корреспондентов газет… дело это было утомительное: российские журналисты обнаруживали непокорность и, опустив глаза в пол, рвались на волю. Пул Белого дома, сильно омолодившийся, по моим наблюдениям, за последнее время, был привычно покорен судьбе.
В 17:03 пригласили пройти. Служба безопасности американского президента по дороге окончательно выровняла строй.
В небольшой комнате стояли, тоже через одного, два американских и российских флага. Еще один сотрудник американского протокола подошел к своим флагам и секунд 30 демонстративно бережно выравнивал и гладил их руками. Российский триколор он, по понятным причинам, проигнорировал, а российскому протоколу оказалось нечем ответить (потом я слышал, что наши флаги и так идеально висели).
Наконец они вышли из-за двери в углу помещения. Владимир Путин выглядел, как бы сказать, загадочным. Он еле заметно улыбался: на его лице, казалось, была написана вся предыстория этой встречи.
«Терпеть складывающееся в мире положение уже невозможно»
Оно безмолвствовало.
Американская журналистка прокричала:
— Можете ли вы работать вместе?!
Но они вопрос проигнорировали (о чем бы это могло говорить?), стояли, пожимая друг другу руки.
На втором вопросе — «удалось ли достичь прогресса по Сирии?» (вопрос, конечно, не имел никакого смысла еще до начала разговора, но, видимо, все равно должен был быть задан) — они удалились за дверь.
Работали они гораздо дольше запланированных 55 минут (чуть ли не вдвое), хотя на этот раз сам господин Обама должен был давать обед для глав государств в одном из американских отелей, и обед начинался в 18:00, а на часах было уже почти 19.
Владимир Путин в отель уже не поехал и занялся ответами на вопросы российских журналистов.
Он назвал Нью-Йорк большим и великим городом, который он не успел увидеть, хотя и жалеет по этому поводу. На этом лирика закончилась.
Уровень отношений России и США, считает Владимир Путин, понизился по инициативе американской стороны (при этом возращение Крыма в родную гавань, например, случилось не без инициативы российской стороны). При этом США, рассказал господин Путин, «достаточно активно участвуют в переговорах по ситуации на Украине, хотя это не выдвигается на первый план». Так, они «стоят за спиной киевских властей, контактируют с европейскими лидерами», да и с российским лидером тоже.
Подробно российский президент ответил на вопрос, как он относится к тому, что президент Украины Петр Порошенко покинул зал заседаний Генассамблеи ООН во время его выступления.
Как Сергей Лавров и Джон Керри проложили путь президентам
Господин Путин пояснил (и слишком миролюбив был и его голос, слишком лиричен для этого разъяснения):
— Я никогда не перехожу на личности. Никогда! Личные контакты всегда могут пригодиться для решения вопросов, влияющих на судьбы миллионов людей.
К тому же господин Путин не заметил, что Петр Порошенко не присутствовал на его выступлении.
То есть это был для него не тот человек, чье отсутствие могло броситься ему в глаза. Но — ничего личного!
— И для меня не важно, чтобы присутствовали все без исключения мировые лидеры, — закончил он также терпеливо, как начал.
Высказался он об участии США в авианалетах на «Исламское государство» в Сирии:
— Мы с военными тут на днях посчитали: 43 удара за один день! А результат-то какой? А никто не знает!
То есть даже его военные.
При этом Владимир Путин не исключил, что Россия тоже примет участие в таких ударах, но «ни о каких наземных операциях речи не идет и идти не может».
Россия и США стали больше обсуждать борьбу с терроризмом и будущее Сирии
Они, видимо, и посчитают.
На вопрос, чем отличалась его сегодняшняя встреча с Бараком Обамой и их встреча 2013 года, Владимир Путин встрепенулся:
— Я не помню, что было в 2013 году, какая там была атмосфера! Я думаю, и Барак (все-таки Барак. — А.К.) не помнит! У нас очень много дел!
Кажется, журналисты стали раздражать его. Но он еще подтвердил, что именно «американцы предлагали эту встречу, два варианта, мы договорились и выбрали один…».
Вопрос, когда это было, в сентябре ли, доконал его:
— Вот, привязались! Да вот только что!
А контакты с американским президентом вообще, по его словам, не прерывались с 2013 года.
Еще один вопрос окончательно вывел его, кажется, из себя: о том, куда на ланче делся Пан Ги Мун, почему кресло между Владимиром Путиным и Бараком Обамой пустовало, и зачем генеральный секретарь ООН оставил их наедине.
Министр иностранных дел Сергей Лавров расхохотался, а Владимир Путин вздохнул:
— Представители прессы меня все время удивляют (словосочетание «все время» тем не менее было лишним. — А.К.) и радуют своей непосредственностью… Он (Пан Ги Мун. — А.К.) пошел на трибуну говорить тост! Мы чокнулись с американским президентом за здоровье генерального секретаря и развитие ООН!!
А журналист, задававший вопрос, после этого ответа мог и просто чокнуться.
Так что хорошо, что в зал не попала сотрудница ООН Леонида Залуцкая. Она так рвалась на эту пресс-конференцию! Но не для того, конечно, чтобы увидеть журналистов. А чтобы лишний раз повидаться с Владимиром Путиным. Ее не пустили.
Я спросил ее, потерянно стоявшую у дверей, кто же она. Она призналась, что она штатный сотрудник ООН и что специально для этого заседания Генассамблеи прошла курсы волонтеров и отработала сегодня целый день в чьем-то национальном костюме (доподлинно никто не знает, чьей он страны). Ходила, раздавала листочки членам делегаций.
— Но разве в этом дело! — горевала она.
— А в чем? — спросил я.
— А в том, что я из Крыма! Да не просто из Крыма, я из Севастополя! Разве не понятно?!
— Теперь понятно, — согласился я.
— Конечно, — кивнула и она. — Теперь вы понимаете, зачем мне это! А ему эта встреча нужна, может, больше, чем мне.
А вот в этом было уже что-то слишком личное.
Но вот ее не пустили. И я был уже уверен, что встрече этой и правда не суждено состояться. Но когда Владимир Путин входил, я услышал из-за двери отчаянный крик: «Спаси-ибо-о за Крым!» Когда Владимир Путин зашел, он не выглядел удивленным. Вот уж именно к этому крику он привык как к родному.
И даже Сильвио Берлускони привык.
