"Вы не любите детей!" — яжмать ворвалась в служебное купе и устроила скандал — невероятный рассказ проводника поезда РЖД

Каждый проводник рано или поздно задаётся вопросом: "А зачем я вообще здесь?"

Мой "момент истины" наступил в июле, где-то под Ростовом. Жара стояла неимоверная, 38 в тени. Впрочем, в тени никого и не было – все прятались в вагоне.

Мы с напарником, Валеркой, только-только закончили сцепку с составом. Жарко, как в бане, вокруг пыль, спина мокрая от пота, и настроение хуже некуда. Пассажиры ползали по перрону, словно раки в кипящем котле.

– Главное, – изрёк Валерка, – чтобы без детей. Дети в поезде – это как голуби на балконе: милые ровно до тех пор, пока не нагадят.

И тут она возникла.

Женщина лет тридцати с хвостиком. Одета в клетчатое платье, на голове красовалась соломенная шляпка, а в руках она держала… ребёнка. А точнее, ребёнок повис у неё на руке. Малыш вопил так, будто его только что вытащили из микроволновки. Рядом с матерью шла девочка лет восьми, увлечённо облизывающая эскимо и исподлобья смотрящая на всех с таким видом, будто оценивала их, как строгая буфетчица пьяных курсантов. За всей этой процессией тянулся чемодан, сумка в виде зверушки, мягкая игрушка – динозавр в человеческий рост, и мужчина с лицом, на котором отчетливо читались тоска, усталость и непогашенная ипотека.

Едва переступив порог вагона, женщина вцепилась в меня, как будто я был последней надеждой человечества:

– Здравствуйте! У нас купе есть, всё в порядке. Просто наш сынок… он так мечтает! Он с детства интересуется, где живут проводники, как у них всё устроено. У нас вся семья в поездах работает: и бабушка, и дядя. Можно он немножко посидит у вас? Ну, буквально чуть-чуть. Посмотрит, потрогает кнопочки в служебном помещении, увидит, где вы вкусняшки храните. Это же будет память на всю жизнь!

Я растерялся. В моей должностной инструкции не было ни слова о том, что делать, если ребёнок с горящими глазами исследователя вдруг захочет залезть в твои личные вещи. Валерка сделал вид, что ничего не слышит, и с головой ушёл в изучение чайника.

– Ну, пожалуйста! – взмолилась мать. – Он просто в восторге от проводников! На день рождения просил в подарок фуражку и игрушечную железную дорогу.

Я посмотрел на мальчика. Он смотрел на меня так, как фанаты смотрят на своих кумиров.

Я сдался. Мальчик забежал в купе и тут же начал "инспекцию". Он открыл тумбочку, обнаружил коробку с сахаром и принялся пересчитывать вилки. Затем он попытался добраться до пульта связи, и мне пришлось с криком оттащить его от кнопки экстренного торможения.

– Нельзя! – воскликнул я.

– А почему? – не унимался он.

– Потому что нельзя, – попытался объяснить я. – Это наша работа. Это служебное помещение. Это… наш дом.

– Ура! – закричал мальчик. – Значит, я у вас в гостях!

Он расплылся в улыбке. Я понял, что проиграл окончательно.

Вскоре в купе появилась и девочка. Она уселась в кресло и начала фотографировать себя на телефон. На голове у неё красовались наушники из детского журнала – пластмассовые, с торчащей антенной и кошачьими ушками.

– А можно нам чаю? – спросила мать, затаскивая в купе рюкзак, пакет с помидорами и огромную упаковку печенья.

– У вас же своё купе, – попытался я напомнить.

– У вас тут лучше! И прохладнее, и вы такие интересные! А в нашем купе скукотища. Один вообще айтишник. Сидит и молча грызёт арахис.

Я позвал начальника поезда. Тот заглянул в купе и остолбенел: дети, печенье, динозавр, мама, вальяжно развалившаяся на подушке. Он лишь развёл руками.

– Это пассажирка с "льготой". Лучше с ней не связываться. Сначала не поймёшь, а потом пожалеешь.

– Но ребёнок, – прошептал я, – уже дважды пытался разобрать кипятильник!

– Потом починишь, – философски ответил начальник.

Весь вечер они провели у нас. Мальчик распевал песню о поезде, состоящую всего из двух слов: "поехали" и "ма-ма". Девочка увлечённо лепила из хлебного мякиша фигурки проводников. Мать пила чай и рассказывала невероятные истории о том, как однажды ехала в Сочи с живой козой.

Отец семейства молчал. Казалось, он давно покинул этот мир и лишь его бренное тело продолжало занимать место в купе.

Ближе к ночи я попытался их выдворить.

– Извините, но это действительно служебное купе. Мы не можем так. Это нарушение правил.

– А человечность – это по каким правилам? – огрызнулась мать. – Я двоих детей родила! Я налоги плачу в вашей стране! А вы мне "выйдите"?

– Я просто…

– Всё! – она резко встала. – Я вас запомню! Я напишу жалобу! Вы не любите детей!

– Я люблю детей, – попытался оправдаться я. – Но не в моём кресле и не с печеньем на моей рации.

В этот момент мальчик разразился громким, душераздирающим плачем, будто я отнял у него самую заветную мечту.

– Я хотел стать проводником! А меня прогнали!

Он вцепился в мои брюки. Девочка тоже начала рыдать. Мать посмотрела на меня с такой болью и укором, будто я сжёг все её сбережения.

– Вот вам и будет наказание! Теперь ваш чай никогда больше не будет вкусным! – заявила она.

На станции Калач в вагон зашли полицейские. Вежливые, но явно растерянные. Они не знали, кого им нужно забирать.

– Это всё она! – прошептал я, указывая на мать семейства.

– А что случилось?

– Она… слишком настойчивая.

Полицейские переглянулись.

– Да ну, просто мама. Пусть едет.

– Ребята, – взмолился я, – пусть едет! Но только не у меня! Пусть едет в своём купе! Ради всего святого!

Они ушли, но всё-таки уговорили её вернуться в своё купе. На прощание мать обняла сына и сказала:

– Запомни, солнышко: у каждого проводника внутри холод. Именно поэтому их чайник всегда такой горячий.

Когда они наконец-то покинули купе, я обессиленно рухнул на своё место. Валерка молча протянул мне кружку.

– Держи. Служебный чай. С горечью.

Я пил чай и размышлял: а может быть, и правда… я не люблю детей?

Нет. Просто они любят слишком сильно. И слишком шумно.

Читайте также:

Птица Счастья сядет на макушку: Василиса Володина указала на знак, у которого с 1 августа начнется новая жизнь Собачий холод до 2 градусов, ливни и грозы: какая погода ожидает Россию в ближайшие дни "Вы мне мешаете, уберите свою книгу" - заявила соседка по поезду. Не дома у себя все-таки