– Сергей Владимирович, я думаю, что лучше начать разговор с ассоциаций. Что для вас Иркутск, Прибайкалье, Россия, власть, долг?
– На самом деле это всё определяется одним словом – это прежде всего Россия.
Касаясь Прибайкалья или нашего Байкальского региона в целом – это реальный форпост России в рыночной кризисной ситуации, в которой сейчас весь мир находится, вы же видите, что творится не только, скажем, на Ближнем Востоке, но и в Европе. Многим кажется, что мы где-то далеко, на самом деле мы в эпицентре. Сибирь в этом отношении является центром интересов и таким инвестиционным, рыночным, политическим преимуществом, потому что здесь всё-таки и высокая степень индустриализации, есть огромное количество неосвоенных резервов, которые могли бы быть использованы для того, чтобы Россия в целом получила новый стимул к развитию. Свою роль, естественно, я вижу в реализации себя в интересах региона: совершенно убеждён, что у нас есть и силы, и трудовые ресурсы, и интеллектуальный ресурс для того, чтобы мы заняли достойное место в государстве и вернули себе статус территории, которая является лидером в России.
– Вы бизнесмен, ставший губернатором. На мой взгляд, инфраструктурный бизнес, собственником которого вы являетесь, не может существовать автономно от региональной власти. Бизнес должен лоббировать свои интересы, и странно, если человек, передавший его в управление, но оставшийся, естественно, его владельцем, будет действовать во вред себе и своей семье. Говорят, то, что хорошо для «Дженерал Моторс», хорошо и для Америки. Вероятно, то, что хорошо для Восточно-Сибирского речного пароходства, хорошо и для Иркутской области. Но вы объективно находитесь в зоне критики. Это создаёт вашу уязвимость?
– Я передал детям весь бизнес. В это у нас мало кто может поверить, потому что привыкли, что и бизнес, и власть переплетены. Так вот, в отличие от такого рода людей я передал бизнес полностью, причём в надёжные руки, и у меня интереса к нему абсолютно нет. Я в этом отношении спокоен.
Второй посыл – о том, что инфраструктурный бизнес не может быть не зависимым от власти. Не согласен. Весь свой бизнес, как это ни парадоксально звучит, я развивал вопреки, а не благодаря региональным и даже общероссийским программам. Допустим, малая авиация. Я горжусь тем, что мы сохранили в авиакомпании «Ангара» инфраструктуру, хотя трудно сохранять авиаремонтное производство, не имея уже выпускаемого самолёта Ан-24, но тем не менее мы сделали так, что этот бизнес остался рентабельным. Мы ещё три года назад должны были получить самолёты Ан-148. Я могу отчитаться: Иркутская область помогает авиакомпании «Ангара», участвуя в дотировании процентных ставок. Это всего 200 миллионов рублей. Сопоставим с результатом: мы имеем три самолёта общей стоимостью два с лишним миллиарда рублей на территории Иркутской области. Вы можете легко посчитать, что один вложенный рубль приносит 10 рублей инвестиций. Даже в нефтянке такого нет. Этим мы можем отчитаться и, самое главное, при этом увеличиваем пассажиропоток и опережаем любую территорию России. Наряду с Санкт-Петербургом эти самолёты завезли, то есть мы лидеры в этом отношении. И самое главное – это коммерчески независимое предприятие. Наши соседи тратят значительно больше денег и, к сожалению, не имеют таких конкурентоспособных авиакомпаний.
Я нахожусь в выгодном положении, как человек, который и тогда достигал результатов, и сейчас их достигает. Прошёл уже год – я должен отчитываться. Могу рассказать о том, что сделал за этот год не в обещаниях, а именно в конкретике. Мы привезли новые самолёты, мы от президента получили возможность самим развивать Иркутский аэропорт и способны это сделать. Теперь можем сказать, куда направим инвестиционный фонд Иркутской области: частично – на развитие инфраструктуры. Я прочитал аналитический материал с элементами критики в вашем издании по поводу инвестфонда, или корпорации развития. Как губернатор могу сказать: впервые мы, заработав деньги, серьёзно увеличив бюджет Иркутской области за последние уже не помню сколько лет, имеем возможность вкладываться в развитие промышленности, в развитие производства. Мы много раз вкладывали деньги в разного рода проекты – и не имеем результатов, а сегодня можем осознанно, ответственно говорить о вложениях в инфраструктуру, в подготовку промплощадок, на которых мы будем строить заводы.
Я говорил, и газета использовала эту фразу в заголовке материала, что в коммерческом порыве нельзя растратить деньги. Это самое основное, потому что мы в принципе не будем участвовать в этом бизнесе, а будем готовить площадки, таким образом мы никогда не сможем потерять эти деньги. Любой бизнес-проект подвержен риску, а мы не имеем на это права.
– Там была проблема, мягко говоря, не очень большой убедительности спикеров финансово-экономического блока, которые представляли корпорацию развития.
– Вы понимаете, мы создаём возможности, а не бизнес-проекты. Это всё равно как год назад на первой пресс-конференции меня спросили: «А что вы будете делать с Байкальским комбинатом?» – и я ответил: «Конечно, Байкальский комбинат нужно закрывать». Но дело в том, что я как никто другой понимал, что закрытие Байкальского комбината связано с огромными технологическими проблемами и из них вытекают социальные проблемы трудоустройства. Так вот, теперь мы технологически сумели выстроить ситуацию, говорим, что объявлен конкурс на утилизацию отходов, мы знаем, куда будем теперь устраивать рабочих, подписали документы по рекреационной зоне и понимаем, что можем открывать и предлагать какие-то производства, допустим, в Утулике или Култуке, там, где люди определят, что они воду будут производить, заводы по переработке клубники той же строить. Повторю: мы создаём возможности. Именно государство может управлять этим процессом, создавая площадки. Надеяться, что рынок сам определит развитие, неправильно, потому что рынок ни к чему хорошему ни одно государство не приводил.
– «Восточно-Сибирская правда», вы знаете об этом, Сергей Владимирович, является многолетним, последовательным критиком БЦБК. Мы по-настоящему рады, что губернатор Ерощенко является безусловным сторонником закрытия вредного для Байкала производства. И понимая, что единственного ключа к проблеме у вас нет, я всё-таки хотел бы спросить о сроках, перспективах, позиции госорганов и ВЭБа. Как и чем будет жить Байкальск?
– На самом деле единственный ключ – у руководителя государства. Это правильно. А мы можем за год отчитаться о своей последовательной работе. Три месяца, как состоялся переход комбината в государственную собственность, – это один из самых важных результатов за прошедший период, мы убрали коммерческий интерес с этого производства. Дальнейшая последовательность действий определяется уже логистикой закрытия, а не коммерческим интересом, это очень важно. Конкурс на утилизацию отходов объявлен, конкурс на рекультивацию, ликвидацию целлюлозно-бумажного производства требует уникальных технологий. Он тоже будет объявлен. Все заинтересованные структуры работают. Вице-премьер Аркадий Дворкович, например, предлагает создать территорию защищаемых зон на Байкале, скажем, уникальный парк экологических памятников.
Мы думаем о том, чтобы эта территория имела разноплановое развитие. Почему бы не поставить современный сельхозкомбинат? Нужно поддерживать инициативы не бюджетные, а коммерческие. Строительство гостиниц ведь тема непростая, требует развития авиации, дорог.
В строительном комплексе мы довольно существенно продвинулись. За этот год сдали уже столько проектов, которые могли длиться ещё по паре лет каждый: СПИД-центр, онкоцентр, библиотека, диализный центр.
Мы всем показываем, что наша цель – именно введение объектов, а не сам процесс. И по дорожному строительству: дорожная служба в банкротном состоянии находилась, когда мы её принимали, а на сегодняшний день имеет в два раза больше заказов, чем в прошлом году, причём рентабельных заказов, и, соответственно, у нас есть надежда на то, что такая организация может строить дороги, обслуживать их, сделать доступным горнолыжный курорт и отдых на Байкале для туристов. Туризм – это сфера, которая способна приносить налоги, способна стимулировать инвестиционные процессы. И Байкальский комбинат на сегодняшний день проект не минусовый, а с положительным вектором. И это очень важно. Представляете, кто бы раньше мог подумать, что Байкальск станет центром предложений?! Уверяю вас – финансово-промышленные группы заявляют о желании участвовать в инвестировании на этой площадке. Мы не опережаем процесс, потому что это конкурентная среда. Для того чтобы не давать преференций каким-то группам, я их не называю, но тем не менее в этом конкурентном поле мы имеем уже инвестиционно привлекательную территорию. А она была депрессивной до недавнего времени. Надеюсь, что нам удастся сохранить тренд, и на следующий год мы уже будем обсуждать другой этап развития Байкальска.
О сроках. Решение проблем, которые накоплены, я, как специалист в этой сфере в прошлом, полагаю, потребует как минимум 2–3 лет. И когда я был назначен губернатором, вы меня спрашивали: сколько вам времени нужно для реальных изменений? Я отвечал: минимум 4–5 лет для того, чтобы достичь результата, значимого для региона. Важно делать первые шаги правильно, не ошибаться, иначе можно уйти вообще в другом направлении. Уже сейчас многие тенденции видны, именно на реальной работе содержательно растёт правительство, и губернатор тоже склонен к тому, что нужно учиться. У меня отнюдь нет такой мысли, что я лучше всех рисую, лучше ещё что-то делаю. Я всегда считал и считаю, что в каждой сфере есть профессионалы, в управленческой сфере я тоже состоялся и сейчас стремлюсь развиваться.
– Многие губернаторы педалируют левую риторику: корпорации – зло, социальные программы превыше всего, как будто печатный станок обеспечивает насыщение «социалки» деньгами вне экономических законов. Вы как человек, который понимает, что такое «прибыль», видите в финансово-промышленных группах в Иркутской области созидательное начало? И в связи с этим прокомментируйте проблему офшоров и центров прибыли, выведенных из ресурсных регионов страны.
– Конечно, у нас социальная сфера очень в России отстала, да и в Иркутской области вы видите достаточно много проблемных детских садов, школ, больниц, особенно в отдалённых территориях, Иркутск тоже не может похвастаться – ни одного собственного спортивного сооружения. В целом даже в сфере, в которую достаточно много было вложено средств, допустим, медицине, пока не можем похвастать современными центрами. Ведь для того, чтобы эти центры достойно развивались, их нужно содержать, напитывать квалифицированным персоналом, иметь возможность зарплату соответствующую платить, чтобы персонал не уезжал. Поэтому я могу сказать: для того чтобы территория не была депрессивной, необходим баланс между производством и будущим развитием, стратегией развития и «социалкой», которая должна тоже формировать комфортную среду для проживания.
Многие не понимают главную смысловую нагрузку соглашений, которые мы заключаем с инвесторами, финансово-промышленными группами. Мы делаем инвестиционно привлекательной территорию, им интересна наша область, это очевидно. Но мы говорим не о сиюминутном вхождении, а о развитии на долгий период. Пример – соглашение с «Роснефтью», которое ещё год назад было предложено в мае-июне и воспринято некоторыми депутатами как сомнительное. Но тем не менее мы показали, что прирост по налогам – 4,7 миллиарда рублей. Обновлённое производство, новые высококвалифицированные рабочие места, соответствующие зарплаты. Это является примером для всех финансово-промышленных групп, которые пришли не на один день.
Мы на 21 миллиард больше отправили в «социалку». Это 25-процентное увеличение от бюджета в 86 миллиардов. Мы сделали это не скажу, что очень легко, но тем не менее уверенно. Все указы президента выполнили. Зарплаты врача в 36 тысяч рублей до декабря месяца и учителя в 28 тысяч – это уже не маленькие суммы, причём здесь только базовые цифры.
И это всё инспектируемые взаимоотношения с компаниями. Встречаясь с «Илимом» или «Роснефтью», с другими компаниями, с которыми у нас есть соглашения, мы можем каждый раз вместе показать, что их выполняем. Не так давно с РУСАЛом встречались, с Олегом Дерипаской: конъюнктура цен на рынке, валовой продукт, количество рабочих мест, налогов – всё это прозрачно. Используют ли они офшорные схемы в оптимизации своих финансовых потоков, для нас не так существенно, но когда речь идёт о налогах, о рабочих местах, о зарплате, то таких оптимизаций не должно быть. Здесь безусловно срабатывает то, что президент называет деофшоризацией.
Эти соглашения служат для определённости развития компаний. Прямо могу сказать, что Иркутская область в этом отношении довольно проблемный регион, потому что у нас достаточно много противоречий, когда предприятия даже свою социальную функцию не выполняют, т.е. количество налогов, уплаченных с оборота, от других параметров не коррелирует с затратами бюджета даже на работающих. В связи с этим у нас возникали проблемы с «Саянскхимпластом», это всё выплёскивалось в информационное пространство. Но я надеюсь, что всё-таки в этой последовательной работе мы введём соглашения за правило для всех компаний.
– Ковыкта и Сухой Лог, алюминий и анодное производство в Тайшете, никель и платиноиды Ийско-Тагульской площади – что нужно области, что возможно и что реально?
– Достаточно ёмкий вопрос, быстро на него не ответишь. Мы общаемся сейчас с научными институтами Академии наук, институтом Аганбегяна, со «Стратеджи Партнерс» и академиком Канторовичем. Целью такого общения является корреляция развития использования ресурсного потенциала Иркутской области. Не вижу абсолютно никаких проблем, не кокетничаю и не кривлю душой, когда говорю, что крены есть в сырьевую направленность. Стали развиваться Верхняя Чона, Ковыкта, уже говорим о том, что всё же труба к концу этого года придёт в Жигалово. А потом можем говорить о дальнейшем развитии газового направления. Я как специалист-управленец могу сказать, что нет ничего проблемного для нашей области в том, что сегодня мы опережающим образом развиваем сырьевой сектор. Почему? Потому что мало кто знает, что на Верхней Чоне очень серьёзным образом развивается газогенерация. Там 25 мегаватт мощностей, и они наращиваются, строится ещё один завод. Мы уже совершенно конкурентно рассматриваем инвестора на Усть-Кутскую газогенерацию, заявляется «Иркутскэнерго», ещё ряд организаций. И невозможно объект развивать без сырьевого старта. Поэтому очень важно, что мы не только увеличиваем объёмы добычи нефти, но и соответственно увеличиваем налоговые поступления от Верхней Чоны. Опять же здесь и «социалку» подтягиваем: это и газогенерация, и, соответственно, инвестиционная возможность развивать северные территории. У нас в Бодайбо энергодефицитный район. «Полюс» на сегодняшний день по Сухому Логу практически рядом. Они провели уже 50–60 мегаватт. Ещё ветку тянут.
Не для критики, а в рамках анализа могу сказать: в предыдущие годы не было направляющей линии от самой администрации. И это было проблемой для меня в начале пути – управляющего механизма воздействия на развитие Иркутской области у правительства области не было. Мы сегодня целенаправленно входим в управление этими процессами развития. И, соответственно, когда мы заключали соглашение с тем же «Полюсом», то настаивали на том, чтобы они ускоренными темпами строили ту же ЛЭП. Если бы не было этой ЛЭП, то, может быть, у некоторых финансово-промышленных групп не было бы стимула для того, чтобы свою газогенерацию туда подводить. Это борьба за рынок, плюсовое влияние конкурентности. Есть минусовое – наличие огромного количества финансовых интересов зачастую тормозит. И важно, чтобы это конкурентное поле работало на позитив. Это нужно в любом бизнесе, в любом социальном развитии.
И при этом в управлении должен присутствовать не интеллект одного человека, а интеллект системный. Это очень важно, Александр Владимирович, потому что многим кажется, что всё само собой получилось. Но на самом деле это следствие того, как я сформировал команду. И я этим горжусь.
– Вы уже начали говорить, что меняетесь. Но я заострю: у вас репутация резкого и некомпромиссного человека. Существует мнение, что за первый год губернаторства вы сузили вокруг себя пространство поддержки. Политика, как известно, искусство возможного. Как вы меняете себя? И в каком направлении?
– Ну как-то мне сложно самому о себе. Я и так вам сегодня много секретов открыл. (Улыбается.) И в науке, и в предпринимательской деятельности очень важно уметь, во-первых, оценивать объективную картину, потом принимать решение. И я вас уверяю: человек, который не слышит другого человека, ничего не достигнет.
Теперь о том, как решения принимаются. Да, для тех людей, которые находятся вне процесса, эти решения могут показаться импульсивными, резкими, бескомпромиссными. Это лишь внешнее. Когда люди находятся в реальном процессе, они понимают, что любое решение, и особенно кадровое, приходит через оценку многих и многих факторов, субъективных и объективных, и оно всегда выстраданное, вымученное для меня. И когда я принимаю, допустим, кадровое управленческое решение, то перед этим делаю всё возможное для того, чтобы не увольнять человека, дать ему любые шансы, помочь ему, разъяснить, пояснить, и только тогда, когда уже понимаю, что этот человек тормозит движение, сама ситуация этого человека определяет вне процесса. Когда ты начинаешь за него что-то делать – это неправильно. Мне было бы легче, если бы таких решений вообще не приходилось принимать. Но тогда я был бы абсолютно безответственным человеком. Принимая решение, сопоставляю всё-таки его со своим статусом и ответственностью за то, что времени уже нет. Мы достаточно много времени в Иркутской области потеряли, и если я не буду такого рода решения принимать, тогда не смогу перед людьми честным отчитаться образом.
– В нашей стране, как в классической книге братьев Стругацких, подчас умное не надобно, надобно верное. Я сейчас о местном само-управлении. Как вы полагаете, каков, так скажем, коррупционный индекс в муниципалитетах области? В какой степени вас не устраивает внешняя лояльность тех или иных мэров и то, что они такими специфическими королями чувствуют себя на территориях? Претензии есть по разным районам. Я на протяжении наших с вами бесед не первый раз говорю о том, что в Слюдянском районе, на мой взгляд, концентрация неправильного подхода к управлению, но это частность. А в целом как вы оцениваете уровень квалификации местного самоуправления?
– Видите ли, избранный мэр – это следствие демократического механизма, который породил тот или иной результат, поэтому здесь не совсем корректно, допустим, говорить, доволен я или не доволен. Работаю и буду всегда работать с тем мэром, которого выбрали. Но есть результат той или иной деятельности, есть дороги, есть территория, есть выполнение целевых программ. И когда мы сейчас переводим работу с территориями на целевое финансирование, на работу по результатам, то здесь проявляется уже не моё личное мнение, нравится – не нравится, лояльный – не лояльный, а результат деятельности того или иного мэра по решению тех проблем, которые перед ним стоят: по садикам, по больницам, по зарплатам, по эффективности работы аппарата. Потому что у некоторых мэров огромный аппарат, а значит, и зарплаты, а на территории не выполняются указы президента. И поэтому здесь мы будем бескомпромиссны. В таком формате со мной договориться действительно невозможно. Мы говорим о коррупционной составляющей, а это вопросы леса, земли. В Иркутске, ни для кого не секрет, в бюджет города не поступает ни копейки, когда под видом благоустройства выдаются участки, нарушается проектно-строительная документация, по постановлению мэра меняется предназначение. Иначе как коррупцией это не назовёшь, и самое главное, что люди лишаются рекреационных зон. У нас в городе ни одного парка, ни одного сквера, и это уже абсолютно неправильно. Здесь со мной договориться бесполезно.
Думаю, что самое главное – не моё мнение, а мнение избирателей. И люди не должны больше мыслить таким образом: коммунист ли, единоросс или ещё кто-то – нужно на выборах консолидировать здравые силы именно на то, чтобы у нас деятельность региональной власти и местного самоуправления была направлена на результат, на то, чтобы люди жили более комфортно. Город Иркутск, в частности, да и многие другие города, но Иркутск особенно – у него огромнейший потенциал для того, чтобы стать другим городом.
– Я зацеплюсь за высказанный тезис. Губернатор Иркутской области – один из немногих беспартийных глав регионов. Дружба с Михаилом Прохоровым и очевидная идеологическая близость с ним подталкивает вас в сторону поддержки его политических проектов. Но победителем всех выборов в нашей стране пока предназначено быть партии российского правящего класса – «Единой России». Как вы делите себя на гражданина со своими взглядами на жизнь и генерала, выполняющего приказ?
– Я гражданский человек, слава Богу, не военное время, губернатор всё-таки гражданская личность. Если исследовать все тезисы, которые я декларировал в теледебатах, когда мы делали первые шаги по «Правому делу», и то, что я говорю сейчас, станет очевидным, что они не противоречивы. Если кто-то докажет, что это не так, буду благодарен и начну анализировать свою жизнь.
Россия – молодое государство, и её политическая система абсолютно, я бы сказал, неустоявшаяся. Сомневаюсь, что, скажем, Сергей Левченко является коммунистом в том понимании, к которому мы привыкли. У меня папа коммунист в классическом понимании, и я знаю много таких ветеранов.
Партия «Гражданская платформа» – это лишь личность на сегодняшний день моего хорошего товарища и друга Михаила Прохорова. Но как партия она не сформирована, и электоральное поле у неё небольшое. Идея, с которой я прихожу на выборы, – объединительная. Большинство людей идут всё же за президентом. Я надеюсь, что пойдут за губернатором и для меня выборы будут результатом единения сибирского народа. Это не громкие слова, я говорю об экономике. Я очень мало говорю, и с вами в том числе, о политике. Но невозможно ничего без идеологии сделать – нужна идея. Нужна идея, нужно объединение, нужна вера людей, и бессмысленна любая экономическая деятельность без политической. Губернатор прежде всего политическая фигура. И он должен решать социальные задачи. А «Гражданская платформа», как и любая другая партия, не сможет набрать у нас в регионе электоральное поле. Поэтому будет «Народный фронт», я буду с «Единой Россией», если меня на праймериз поддержат. Причём мы будем делать всё, чтобы было объективно, а не просто, чтобы добиться результатов. И если бы я не верил, что меня поддержат, я бы на это не пошёл.– Кого вы считаете своими союзниками в Иркутской области, тип людей, их генезис? Кто вам необходим в Законодательном Собрании?
– Когда вы сказали, что сужается круг поддержки, я с улыбкой не стал отвечать, пропустил это. На самом деле здесь абсолютно и кардинально не согласен. Почему? Потому что в начале своей деятельности очень часто натыкался на встречах на абсолютное неверие людей. И когда сегодня езжу по территориям, встречаюсь, мне очень приятно, что люди ко мне подходят, рассказывают, помогают добрым словом. Ко мне подошла бабушка и сказала, что лес нас кормил в войну, а его вырубают. Люди идут с сокровенным, и это позволяет верить в то, что тебя поддержат, ты пользуешься очень хорошей поддержкой.
Поэтому я бы хотел, чтобы в Заксобрание пришли люди, которые реально хотят помочь социальной сфере, которые на этом будут самореализовываться, поддержат развитие городов и районов, которые ответственно будут к каждому клочку земли относиться и которые потом действительно захотят отчитаться за это.
И я хочу отчитаться за то, что смогу сделать. Как человек грамотный, образованный, понимаю историческую значимость должности губернатора, в том числе в формировании политической среды. И соответственно буду добиваться того, чтобы в диалоге со мной были профессионально направленные люди, которые в каждой строке бюджета видели бы социальный результат развития, социально-экономический путь. Вот такой получился глобальный ответ на ваш вопрос.
– У меня есть блок личных вопросов. Расскажите о родителях. Просто как сын. Как часто вы встречаетесь, звоните ли им по вечерам, рассказывают ли они вам, что говорила о вас соседка. Когда вас последний раз и за что ругали папа с мамой? Мы ведь остаёмся детьми, пока, слава Богу, живы родители.
– Любую свободную минуту использую для того, чтобы общаться с детьми, с родителями, потому что это основная жизненная функция нормального человека – общение в семье. У меня отцу 88 лет, маме – 77. Сейчас, учитывая, что весна идёт, два дня назад я участвовал в том, что маме покупал: она увидела у соседки печку, такая им с папой тоже нужна на участке в Академсаде, и вот я помогаю. Для них эта весна связана с огромным объёмом работ, которые они сами выполняют в своём возрасте. Мама уже всё посадила. Вот и нужно ещё заменить печку. Я поехал покупать. А папа мне наказал, чтобы я купил ему два гаечных ключа.
Отец много читает (каждый день), причём без очков. А ведь в шахте провёл почти 30 лет. В 11 лет он остался старшим в семье, когда родителей расстреляли; у него уникальная сила духа, уникальный характер. И он читает газеты. Всю мою деятельность родители активно анализируют. Высказывают своё мнение. В их критике польза совершенно очевидна, помогают даже интонации. Они переживают, и этого уже достаточно для того, чтобы так или иначе постоянно соизмерять свои поступки с тем, с чем ты придёшь к родителям, к детям, к внукам.
– В каких вопросах вы окончательное решение оставляете за женой?
– Ну, практически весь дом, семью. Управленческие навыки отца не должны реализовываться в семье. Конечно, жена – это всё-таки в основном мама. Всё, что касается дома, её прерогатива. И каждое мнение, каждое слово очень важны. Если что-то навязывать – это уже не семья.
– О чём вы разговариваете с сыном? Старшие дети – люди взрослые, а маленькому нужно постоянное общение. Занятый папа книжки сыну читает?
– На ночь читаю сказки. Он у меня очень любит сказки. Когда у меня есть возможность, спать Серёжу укладываю и читаю книжки. Вчера мы с ним рисовали, в выходные лук сделали и стрелы. Он три дня ходил с ними, не расставался. Сначала был лучником, а теперь уже стал индейцем. Вчера, когда я ему краски купил, разрисовал, и теперь он индеец.
– А вы ведь турист, причём рисковый. Когда сына с собой возьмёте в первый раз?
– Тут мнение жены как раз главное. Она сопротивляется, к сожалению, но он-то считает, что готов. В доме сейчас живём, поэтому он всё в поход собирается.
– У вас есть друзья, которым всё равно, что вы губернатор, которые никогда к вам не обратятся ни за преференцией, ни за поддержкой?
– Безусловно. Тот же Прохоров. Не потому, что он супербогатый человек, мы с ним общаемся очень давно… Есть у меня Михаил Борисович Власенко, независимо от географии его службы мы всегда общались, и это длится очень давно. Есть у меня такие друзья.
– Завершая разговор. Должность российского губернатора – это огромная ответственность, не подкреплённая должным количеством полномочий, ежедневная готовность быть отставленным из-за недовольства Кремля, слабость инструментария. Вам нравится, вы не пожалели?
– Абсолютно не согласен. Я с конца начну. Не боюсь отставки так же, как не боялся назначения. По поводу полномочий. Если есть совесть, то ничего не мешает принимать решения. Действительно, очень много федерального несовершенства – это есть во всех государствах, я вас уверяю, но тем не менее абсолютно хватает, даже с перебором, полномочий губернатора для того, чтобы достичь целей, каких-то серьёзных результатов в развитии. Наконец, я не чувствую дисбаланса и очень благодарен президенту за поддержку. Не так давно я с ним встречался, мы подробно обсуждали и сегодняшнее состояние, и то, что за год удалось сделать, и то, о чём мы год назад с ним говорили. Я не вижу давления, наоборот, вижу поддержку, и это важно. О недостатке полномочий говорят, когда хотят снять с себя ответственность. Это никогда не буду использовать. Сколько мне дано, я буду самоотверженно работать. Мне, я и раньше об этом говорил, абсолютно комфортно. Устаю, конечно, устаю. Иногда дикая усталость возникает, но это нормально. Это и на другой работе будет.
– И самый последний вопрос с восклицательным знаком. Вы хотите губернаторских выборов? Если Кремль скажет: «Решай сам», вы пойдёте на выборы?
– Очень хочу выборов. Абсолютно уверенно себя в этом отношении чувствую, потому что, во-первых, для меня ничего неизвестного в этом нет, вы ведь знаете, и при Борисе Александровиче Говорине, и в дальнейшем мы так или иначе в политической жизни участвовали. Я всегда был человеком с активной жизненной позицией и поэтому не вижу никаких трудностей в этом. И я знаю, уверен, что сумею добиться понимания людей, вижу это уже сейчас.
Фото: Николай Бриль
